Возможно в том, что души при перевоплощении теряют память, есть глубокий смысл. Прошлое может держать, и держать крепко, и дело даже не в кармических долгах и тому подобном. Просто человек "застревает" в прошлом и не желает из него выходить. "Зоологическая приверженность тому, что было", так назвал это Д.А. Я бы выразился мягче, но суть от этого не меняется.

Прошлое становится идолом, и чтобы в настоящем ни происходило, идол все равно лучше. Воображение приходит на помощь памяти, расцвечивая и придумывая то, чего и близко не было. Человек поворачивается задом к настоящему и будущему, и упорно пытается влезть в давно исчезнувшее, вернуться туда, где уже ничего нет, и было вовсе не так хорошо, как он себя убеждает. И ведь не разубедишь, ведь речь идет не о реальном прошлом, а о придуманном, прошлом-которого-не-было. Иногда этим болеют целые цивилизации, вроде китайской.

А потеря памяти от прошлого освобождает. Снова есть только настоящее, и еще приб ... Читать дальше »

В свое время на научный интерес к творчеству Д.А. возлагали большие надежды. Дескать, как только пойдут статьи и монографии солидных дядек о Вестнике, так и известности у Даниила Андреева прибавится. "Выход", как я понимаю, питает такие надежды до сих пор.

Вынужден разочаровать: как четверть века научный мир не проявлял никакого интереса к Д.А., так и не будет его проявлять и впредь, и никакой академической традиции изучения Д.А. не сложится.

Причина очевидна: что может быть общего у мистики и науки? Ничего. Для науки мистика - бред сумасшедшего, и изучать его должны психиатры. Вот и весь академический взгляд на Д.А.

Можно, правда, попытаться выдать его за поэта и тем протиснуть хотя бы по части филологии, чем Борис Романов и занимается. Но тут есть одна маленькая неприятность. Не популярен Д.А. как поэт. Как мистик - да, вызывает интерес и уважение. Как поэт... хм-хм. А потому любой филолог, пишущий о Д.А., заведомо ставит себя в проигрышное положе ... Читать дальше »

Творчество Чарльза Уильямса известно гораздо меньше, чем творчество двух его знаменитых собратьев по кружку Инклингов - Толкина и Льюиса. Может быть, на то есть причины, и все же оно заслуживает внимания и почтения: сами книги Толкина и Льюиса смотрятся иначе в контексте сделанного Уильямсом.

Странная фигура, этот Уильямс: христианин и розенкрейцер, член "Золотой Зари" в одном лице. Отсюда столь любимая им астрально-магическая тематика, пронизывающая его произведения, впрочем, его книги скорее обличают оккультизм и тягу к магии, к духовной власти над другими. Его любимый антигерой - маг, познавший тайны духовной власти и пытающийся использовать их в своих интересах.

Но и настоящим христианином его назвать сложно: скорее он исследователь Закона, принципов духовной Вселенной, и с большинством сделанных им выводов сложно не согласиться. он прекрасно демонстрирует, что зло всегда возвращается к тому, кто его совершил, что подобное тянется к подобному и т.д. Мне ... Читать дальше »

В чем заключается работа вестника?

1. Он создает отражение небесного в земном.

2. Он переживает связь через это отражение с небесным, оставляя тем самым след, канал, которым пользуются другие, "заряд", который подталкивает другие сознания в том же направлении.

3. Этот заряд усиливается работой Провидения, которое так же своей волей усиливает "резонанс".

Вот почему никто, кроме вестника, этого сделать не в состоянии. Когда вестник говорит "муза", он вкладывает в это слово свое переживание встречи с ней. Когда вслед за ним слово "муза" повторяет обычный поэт, он всего лишь создает штамп. Через стихотворение вестника ощутить музу можно, ибо оно хранит его впечатление. Через очень похожее стихотворение обычного поэта - нельзя, потому что оно никуда не ведет, и этой дорогой к музе никто не проходил.

В свое время у меня была шутка про метаисторическое значение "Курочки Рябы", а у Ивана Чудотворцева - ... Читать дальше »

Наверное, для любой области человеческой культуры есть периоды подъема, свершений, и есть периоды, гораздо более длительные, когда в ней не происходит и не может происходить ничего существенного. Любопытно, что живущие в тени этих великих свершений обычно этого не понимают и пытаются повторить или даже превзойти успех своих предшественников, но остаются в истории культуры лишь как эпигоны, или, в лучшем случае, "представители своей эпохи".

Италия всю вторую половину XVI и весь XVII век пыталась породить новых Леонардо и Микеланджело. Желающих на эту "должность" было пруд пруди. Но породила она только Караваджо и Бернини. Ничего против не имею, но Бернини - это всего лишь Бернини, хотя по образцу своих предшественников он и строил, и ваял, и рисовал, и оставил после себя кучу всего. Но титаном его все равно никто не считает, и имя его знают лишь специалисты по истории культуры.

XIX век был веком великой литературы. Как следствие, в XX веке все хоте ... Читать дальше »

Льюис писал о том, что современный человек теперь редко грешит картинными страшными грехами прошлого. Гораздо большую опасность стали представлять всякие мелочи, незаметно тянущие его душу вниз. Плавная и пологая дорога в ад, без резких скачков и поворотов.

Вот и Юрий Домбровский о том же:

Нет, не боюсь я смертного греха,
Глухих раскатов львиного рычанья:
Жизнь для меня отыщет оправданье
И в прозе дней, и в музыке стиха.
Готов вступить я с ним в единоборство,
Хлыстом смирить его рычащий гнев -
Да переменит укрощенный лев
Звериный нрав на песье непокорство!
В иных грехах такая красота,
Что человек от них светлей и выше,
Но как пройти мне в райские врата,
Когда меня одолевают мыши?
Проступочков ничтожные штришки:
Там я смолчал, там каркнул, как ворона.
И лезут в окна старые грешки,
Лихие мыши жадного Гаттона.
Не продавал я, не искал рабов,
... Читать дальше »

Мне кажется, что есть одна тема у Д.А., которая со временем может развернуться в одно из важнейших направлений в родонистской теории познания. Это его указание на то, что знаменитая статуя Петра в Петербурге имеет и небесного двойника, и двух демонических двойников в Друккарге и Дуггуре.

Стало быть, глядя на нее, с каким из миров мы связываемся и какой мир ощущаем? Небесную Россию? Или дьявольские миры? Или все три сразу? И в какой мере она содержит в себе эти три мира?

Видимо, это зависит от настроя глядящего. Статуя - это всего лишь мост, расходящийся в три разные стороны. Камертон, с которым резонируют три другие, но сам резонанс обеспечивает конкретное человеческое сознание. Можно не увидеть и не почувствовать ничего. Державник ощутит прилив гордости за империю, одержимый мистическим сладострастием почувствует прилив похоти. Возвышенно настроенный человек коснется краем сознания небесного всадника.

Все три переживания оставят след на статуе, тянущие за со ... Читать дальше »

Наблюдая за собой, и за многими другими, и за тем, как действуют и действовали исторические персонажи, я прихожу к выводу, что два эти чувства тесно связаны. В большинстве случаев страх рано или поздно порождает гнев: тот, кто заставляет себя бояться, становится объектом ненависти, а ненависть рано или поздно преодолевает страх и вырывается наружу.

Потому любая диктатура, основанная на страхе, обречена: люди обычно не прощают своего страха, тех мук, которые он доставляет, некий подсознательный импульс непрерывно копится, и рано или поздно страх отключается, а остается только гнев.

Потому запугивание как способ укрепления власти всегда в конечном счете работает против себя: магия страха не длится вечно, и взрыв может быть ужасен.

А на личностном уровне чтобы не гневаться, нужно просто не бояться )))

Думаю, у любого Демагога от "Розы Мира" есть одна отличительная черта, которая всегда позволит его опознать и обойти стороной.

Демагог всегда претендует на то, что "приобщение к истине и спасению" возможно только через него. В то время как любой великий вестник настаивает на том, что источник истины - вне его, и прикоснуться к нему можно самостоятельно. Даже у Д.А. мы встречаем:

- Пойми благодать благодати:
Когда я тебе иль народу
Молитвой, советом, словами
Дарю чуть брезжущий свет, -
То - льются духовные воды
С источника на Монсальвате,
Поток изливается свыше;
Моей же заслуги (в том) - нет.

Поэтому Демагог всегда приходит в ярость, когда его игнорируют или критикуют (его или его ресурс). Все должны идти к нему и только за ним! А настоящий вестник вздыхал бы с о ... Читать дальше »

Для меня движение осени - это смена преобладающих красок.

В начале осень - это еще не осень. Это зеленое бабье лето. Осень начинается с появлением желтой краски.

Первыми у нас начинают желтеть ясени. И весь этот период - злато-зеленый, как воспоминание об Олирне. "Ясеневая" осень - что-то есть в этой аллитерации.

Потом приходит "золотая осень", с ее безумными и пышными красками, торжеством прощания и величием заката.

Потом эта пышность начинает опадать в черную грязь. Черный вытесняет все остальные цвета, но еще стоят несгибаемые вязы и тополя, не желающие даже золотеть. Это начало ноября, черно-зеленая осень, преддверие конца.

И лишь в ноябре черный и темно-серый побеждают. Это пик падения. Но уже порхают первые снежинки, и скоро расстелется белоснежная страница, на которой заново начнет писаться история нового года.