Явственными признаками провиденциальности отмечена и судьба самого Достоевского. Конечно, страдание есть всегда страдание, и сердце может сжиматься от жалости и сочувствия, когда мы читаем о бесконечных мытарствах и мучениях, из которых была соткана внешняя сторона этой жизни. Но, как ни ужасны с гуманистической точки зрения даже тягчайшие ее события, они были абсолютно необходимы, чтобы сделать из человека и художника того великана, каким он стал. Таковы – его эпилепсия, аномальный облик его сексуальной сферы, безудержность и страстность его натуры, минуты его на эшафоте, пребывание его на каторге и даже, по-видимому, его бедность.

Честно говоря, этот фрагмент в РМ меня всегда смущал. Дело в том, что он может быть понят так, будто Провидение нарочно заставляло Достоевского страдать, воздвигая на его пути бедность, каторгу, эшафот, наделяя его эпилепсией и аномалиями, - и все только ради создания "великого художника".

Это бред, разумеется. Но как тогда понимать этот отрывок?

Как мне думается, Провидение в данном случае вручает миссию человеку, уже наделенному всеми указанными пороками и кармически обреченному страдать. Но в дополнение к страданиям и порокам, на которые он сам себя обрек, он получает дары, которые позволят ему переосмыслить эти страдания, претворить их в любовь и выразить их в художественном слове. Только в этом смысле страдания Достоевского провиденциальны, поскольку включены в провиденциальный план и учитываются им. Но Провидение - не автор этих страданий и не их создатель.

Льюис, кажется, говорил о том, что Бог все приводит к благу, даже нашу глупость. Но это Его заслуга, а не заслуга нашей глупости, и уж тем более Богу наша глупость сама по себе не нужна. Просто Он ей пользуется как материалом, поскольку другого у Него часто нет.

Вот нечто подобное, видимо, произошло и с Достоевским.