У Честертона в финальной части его "Ортодоксии" есть небольшое рассуждение, на которое я раньше особого внимания не обращал. В нем он противопоставляет веселье язычника и радость христианина, противопоставляет не по сути, а, скажем так, "по уровню":

Во всем человеческом есть и скорбь и радость; важно, как они соединяются или разграничиваются. Важно, что язычник (как правило) был счастливее, когда приближался к земле, и печальнее, когда приближался к небесам. ... Мелочи сладки для язычника, как маленькие горные ручейки, но все великое горько, как море. Увидев сердцевину мира, язычник замирал в ужасе. ...

Христианство внезапно и вполне удовлетворяет древнее стремление человека — стоять на ногах; удовлетворяет прежде всего в том, что радость становится великой, печаль — малой и узкой. ... Веселье, маленькое и внешнее дело язычника, — великий секрет христианина.

Долгое время мне казалось, что это просто ритуальный выпад в адрес язычества, но, поскольку последнее время я довольно часто смотрю аниме, то постоянно убеждаюсь, насколько Честертон точен и прав. К примеру, японские аниме вроде бы переполнены шутками и гэгами, но как только речь заходит о делах мировоззренческих, сразу же обнаруживается, насколько они печальны, даже безнадежны. Мир в целом для них - либо бессмыслица, либо что-то ужасное, равнодушное и жестокое по отношению к человеку, от него можно только отвернуться, чтобы вновь сосредоточиться на мелочах, в которых можно забыться и даже развеселиться. Может быть, секрет их популярности как раз в том, что нынешнему западному человеку (скептику и атеисту) все это близко и понятно: не думай о смысле жизни, о Боге, о конечной цели, о смерти. Все это ужасает. Нужно забываться в повседневных мелочах, шуточках, приколах - тогда не виден тот чудовищный задник, на фоне которого разворачивается пьеса человеческой жизни.

Напротив, христианство потому и не боится разговоров о таких вещах - для него мироздание исполнено любви и смысла. И даже если в нем случается какое-то безобразие - что ж, в перспективе Вечности все поправимо, даже смерть. Как говорил Льюис: Все эти посты и бдения, костры и кресты — лишь фасад. Пена на морском берегу. А на просторе Его морей — радость и снова радость. 

И эта вера в лучшее как раз и позволяет христианству лицом к лицу встречать любые несчастья и любые беды: ведь в конце концов все будет хорошо. А если все пока не совсем хорошо... значит, это еще не конец! )))