Есть нечто в подлинных мифах такое, что околдовывает  всякого, кто к ним прикоснется. Вот, к примеру, немецкая "Песнь о Нибелунгах" - что в ней вроде бы такого? Убийства да предательства, коварство и гибель. И все же есть еще что-то, что заставляет вновь и вновь к этой трагической истории возвращаться.

Фридрих Геббель о воздействии на него "Песни о Нибелунгах":

Когда-то я, еще совсем мальчишкой,

В погожий майский день бродил по саду

И на столе нашел старинный том.

Его я полистал и, как бывает

С любым из нас, с ребенком робким даже,

Когда, начав произносить заклятье,

Не в силах, по законам чародейства,

Мы смолкнуть, прежде чем договорим, -

Уже не смог от книги оторваться.

В кустах я с нею спрятался и песнь

О Зигфриде прочел и о Кримхильде.

Мне чудилось, что над ключом волшебным

Я сам сижу, седым вещуньям-сестрам

С невыразимым трепетом внимая,

А птицы над моею головой

В ветвях поют, от юности хмельные,

О том, как мир и жизнь великолепны.

Лишь к ночи я, немой и потрясенный,

На место книгу снес, и много лет

Она мне на глаза не попадалась,

Но образы ее неизгладимо

Мне в память врезались, будя желанье

Попробовать их воспроизвести -

Пусть на воде, пусть на песке зыбучем.

Не этим ли отличается подлинный миф? И не таково ли воздействие на нас и самой "Розы Мира"?